Стояла темная ночь. Шел дождь. На горизонте сверкали молнии. В воздухе висел туман вперемешку с дымом. Отовсюду неслись огненные стрелы. Воздух был пропитан металлом и кровью.
Скрежет железа, хруст костей и воинственные крики, смешанные с предсмертными стонами. Будто неистовые звери, люди рвали друг друга в клочья, насыщая мокрую тьму феерией кровавых оттенков. То был кромешный ад. Шла война. Словно Сатана погрузил землю в черную агонию, а сам сидел где-то наверху, и с радостью наблюдал, как кипит внизу родная стихия.
Винсент находился в самом пекле, пробивая секирой себе путь сквозь несущуюся толпу разъяренных варваров.
Раскидав и убив несколько воинов, он заметил бегущего на него огромного варвара с коротким, но широким мечом и мощным круглым щитом. Он был силен, Винсент никак не мог ранить его. Топор снова и снова попадал по большому щиту. Последний удар. Секира разрубила дерево и отсекла кисть, еще один взмах красиво снес голову. Забрызганный вражеской кровью с ног до головы, он рванулся вперед, нырнул в чертову гущу, рубя тела на части.
Пропала усталость, влилась энергия в тело. Он не чувствовал, что спина рассечена и проколото левое плечо. Винсент стал неразрывен с насыщающим потоком гневного безумия. Ему хотелось продолжать эти мгновения вечно. Снизу-вверх, с заносом он снес еще одну голову, развернулся и рассек живот воину нападавшему сзади.
В раненое плечо попала стрела. Винсент сломал ее, не вынимая, и хотел продолжить схватку, но еще дюжина вонзилась ему в спину, а одна горящая попала прямо в живот. Он упал на колени, держа секиру обеими руками. В глазах помутнело. На него летело огненное ядро. Оно пригвоздило его тело к земле, распластав, обволакивая горящей жижей.
— Значит вот, какая она, смерть, — разум погрузился в непроглядную бездну, а эти слова, как одна строчка с троеточием застыли посреди тьмы…
Глава 1. СЫН ПАЛАЧА
Мгновение.
Винсент открыл глаза.
Он находился в невесомости внутри прозрачной капсулы, посреди фиолетового цилиндрического помещения. Перед ним стоял худосочный седой длинноволосый человек, держа в руке светящийся шар с которого на пол плавным потоком сквозь пальцы стекала сияющая пыль.
— Где я?! — спросил Винсент. Он не помнил ничего, даже собственного имени, но почему-то лицо старца (точно так же как и шар в его руке, и тёмно-фиолетовый свет вокруг) было ему знакомо. Déjà vu. Одновременно у Винсента присутствовало чувство необъяснимого раздражения.
— Тебе не нравится, что я делаю? — лицо старика исказила зловещая ухмылка. — Но поверь мне, куда меньше тебе понравится встреча с ликвидаторами!
— Где я?! — Винсент упёрся руками в прозрачную стенку капсулы.
Старик щёлкнул пальцами.
Капсула растворилась, и Винсент плавно опустился на фиолетовый пол. Оглядев себя, он заметил, что весьма неплохо атлетически сложен и это тоже казалось знакомым. На нем не было ничего кроме серебристых трусов.
— Что это за место? — спросил Винсент, окинув взглядом пустую цилиндрическую комнату.
— Инкубационный изолятор для обработки информационноэнергетических систем вроде тебя, — ответил Горнер, ухмыляясь.
— Что!?
Из-под пола выросло мягкое дутое кресло. Старец сел в него и выпустил из руки светящийся шар. Тот застыл в центре комнаты ближе к потолку, и вокруг стало светлее.
Глядя на этот летающий предмет, с которого сыпалась блестящая пыль, Винсент предчувствовал неприятности.
— Да расслабься ты, что напряженный такой?
Из-под ног у Винсента поднялось такое же кресло.
Старик, ухмыляясь, смотрел ему в глаза.
— Чему ты радуешься!?
— Я все равно переделаю тебя и получу за это полтора миллиона кредитов психокинета!
— Что ты несешь старый болван! — Винсента бесила эта знакомая язвительная ухмылка, не предвещающая ничего хорошего.
— Ты такой дерзкий. Прямо как я когда-то.
— Что всё это значит?! Может, ты объяснишь, где я, чёрт возьми!! Зачем ты все время ухмыляешься!? И почему я в одних трусах?!
Старец залился смехом.
У Винсента кровь вскипела. Он вскочил с кресла, но не смог сделать и шага. Светящиеся верёвки обхватили его тело и пригвоздили к креслу.
— Спокойно.
— Отвечай! — Винсент пытался вырваться. — Отвечай старик! Что происходит!?
Глядя на рывки мускулистого тела собеседника, намертво закреплённого в кресле, старик опять рассмеялся. Ему откровенно нравилось видеть все эмоции, которые испытывал Винсент в тот момент. Это доставляло огромное удовольствие.
— Приятно познакомиться, меня зовут Горнер!
— Иди к черту!
— Если б ты знал Винсент, сколько раз ты точно также представал передо мной. Каждый раз это так забавно. Жаль только, что результат, которого я жду, пока не выходит. Ну, ничего, будем пробовать снова и снова, пока не получится то, что надо. Кстати твоя память… вряд ли она тебе понадобится в ближайшее время.
Кресло и веревки растворились. Винсент оказался в капсуле, которая зависла под светящимся шаром. Блестящая пыль ветвящимися потоками сыпалась по прозрачной оболочке. Улыбаясь, Горнер смотрел Винсенту в глаза, ожидая чего-то. Светящийся шар пронзил помещение молниями, и капсула исчезла в вихре электрических разрядов.
Винсент погрузился в сплошной свет и со страшной скоростью понесся куда-то вниз…
* * *
Во главе королевства Вельгерманфранц стоял Стешлерн — расчётливый и строгий правитель. Он был потомком легендарного царя-завоевателя Стэфеньеля-стального. Того самого, который поднял со дна мертвую Атлантиду, а затем скончался от заложенного в неё проклятья, за что и стал бессмертен в памяти народов. Жаль только, что после его смерти древняя земля снова погрузилась в пучину океана.
Стешлерн-строгий, жил в роскошном замке, построенном из камней редкой породы под названием «грантомрама». Добывали этот строительный материал, как говорили, у ворот в преисподнюю неподалёку от долины чертей. Право на его добычу, судя по сказаниям, предоставлялось после предъявления тридцати невинных душ. Главное свойство этого материала состояло в ослаблении действия всех видов магии.
Центральное здание-скульптуру (в виде слившихся воедино крылатого ангела и рогатого демона) окружали зубчатой формы стены с шестью высокими башнями. На их острых крышах стояли гигантские каменные существа: наполовину люди — наполовину страшные горгульи. Эти статуи человеческой внешностью были обращены к центральному зданию, а чудовищным проявлением к внешнему миру. Облик замка олицетворял вечную двойственность мироздания. Так считал Безликий — великий зодчий. Позади замка простиралась площадь, на которой производились казни. Она была выложена теми же камнями, что и весь замок.
